Тетерев

Тетерев

Тетерев

Благофауна

РЁР°РїРєР° СЃР°Р№С‚Р° Р‘Р»Р°РіРѕРґР°С‚РЅРѕРµ

РџРѕСЃРµР»РµРЅРёРµ СЂРѕРґРѕРІС‹С… РїРѕРјРµСЃС‚РёР№ Р‘Р»Р°РіРѕРґР°С‚РЅРѕРµ. РќРѕРІРѕСЃРёР±РёСЂСЃРєР°СЏ РѕР±Р»Р°СЃС‚СЊ, РћСЂРґС‹РЅСЃРєРёР№ СЂР°Р№РѕРЅ

Р РµРєР»Р°РјР° РЅР° СЃР°Р№С‚Рµ РїРѕСЃ. Р‘Р»Р°РіРѕРґР°С‚РЅРѕРµ

Стужа месяц кряду. С утра город дымится, выше кровель затопленный морозной мглой. На стенах домов и тополях, проводах и заборах мохнатый иней. А навестить моё местечко надо.

Птица величиной с курицу. Оперение чёрное, с синеватым или зеленоватым отливом. Перья подхвостья белые. Крайние рулевые перья длинные и изогнуты наружу. Брови красные. Самка сверху буровато-рыжая, снизу — более светлая. Гнездится на земле. Весной тетерева характерно токуют. Полёт быстрый с частыми взмахами крыльев. Взлёт шумный. Легко определяется по белому подхвостью и изогнутым рулевым.

Давно держу на примете полянку в ближнем лесу. Который год там держится тетерев-косач. Гул уличной сутолоки достигает — через поля, через луга — любого угла лесного острова. А бывало, изрядно возле города водилось тетеревов, и на внешних рассветных зорях как забурлит у них гульбище, на нашей улице слыхать. Не то нынче: донесётся голос косача и, наткнувшись на железобетонные громады отстроенного на пустырях многоэтажного жилого массива, потухнет тоскливо, рассеется. Для почина один сойдёт, для песни одного мало! Так жив ли хоть он, краснобровый запевала? Может, стужа его сгубила? Боюсь, на зубы собакам попал, — есть их бродяг.
Снег, словно тёрка, лыжи дерёт, не давая им скольжения. Мороз обжигает лицо, на бровях намерзают ледышки.
Белым белы перелески, прутья нижние в сугробах, верхние в инее.
Тонкие иглы, льдистые кристаллы густо опушили клочья не скрытой снегом осоки, сухие будылья бурьяна. Иные колосистые былинки походят на плюмажи из страусовых перьев. Надкусил мороз: кругом сказка — стой и удивляйся, когда б погода была чуть помягче! Не постоишь — живо проморозишься!
Ничего, уже потеплело, как отмахал первый километр, и начали попадаться на снегу следы. Чудный посев — крестики и нолики, кляксы и росчерки! Зимний снег без следов всё равно что деревья без птичьих песен, не верю в него, не могу признать. Как и лес мне не лес, будь он того дремучей, если не хранит на мху оброненного глухарём пухового перышка. Поле для меня бедно, если только хлеба, если не стрекочут кузнечики, не синеют васильки.
Следы, собственно, встречались гораздо ближе — у самых домов. Но собачьи. До застройки на пустырь лисы забегали, зайцы, не говоря о горностаях и мышах.
Отодвинулись звериные, птичьи следы. На целый километр…
У гривки поломанной ветром полыни кормились сороки и снегири. Сороки ловчились клевать семена прямо с полу. Снегири-коротышки сперва молотили полынь, сидя на стеблях, лишь потом слетали вниз. Озимь изрыта серыми куропатками. Охотились горностаи возле скирды соломы. Заяц-русак с озими приворачивал к низинному ручью. Лисица была… Есть, есть следы, поднакопилось их с тех пор, как стоят холода без снегопадов.
Низко повисли провода электропередач, белые от инея. Столбы высоковольтной линии гладкие, бетонные. На вершине крайнего ко мне столба ветер трепал соломенное гнездо. Свила его, по-видимому, ворона, не убоявшись ни высоты, ни гулкого, неумолчного стона проводов. За нею эту соломенную хатку по два лета занимала пара соколов-чеглоков…
Чадит громадными трубами городская ТЭЦ. Теснятся по заполью кубики жилых зданий. Мигают на повороте автомашины, вздымаются башни мелькомбината, золотым шлемом колокольни блещет собор.
Выйдя к накатанной лыжне, я ходко пересёк поле и углубился в лесной остров.
Жив запевала!

© РђРІС‚РѕСЂСЃРєРёРµ РїСЂР°РІР°. 2009-2024. РџРѕСЃРµР»РµРЅРёРµ СЂРѕРґРѕРІС‹С… РїРѕРјРµСЃС‚РёР№ Р‘Р»Р°РіРѕРґР°С‚РЅРѕРµ. РќРѕРІРѕСЃРёР±РёСЂСЃРєР°СЏ РѕР±Р»Р°СЃС‚СЊ, РћСЂРґС‹РЅСЃРєРёР№ СЂР°Р№РѕРЅ.
РџРѕ РІСЃРµРј РІРѕРїСЂРѕСЃР°Рј, СЃРІСЏР·Р°РЅРЅС‹Рј СЃ С„СѓРЅРєС†РёРѕРЅРёСЂРѕРІР°РЅРёРµРј СЃР°Р№С‚Р° Р‘Р»Р°РіРѕРґР°С‚РЅРѕРµ, РїРёС€РёС‚Рµ Р°РґРјРёРЅРёСЃС‚СЂР°С‚РѕСЂСѓ.

Охота на тетеревов.

Вся поляна в лунках, как в оспинах. Неделя за неделей стужа, и тетерев больше чем обычно, проводит времени в снегу, зарываясь в него и днём.
Обычно лунки тетеревов бывают мелкие. Но первая же копанка теперь оказалась глубиной около метра. Да и остальные такие же: сунув руку в прорытый тетеревом туннель, с трудом нащупываешь дно, обледенелые от дыхания птицы гладкие стены. Очевидно, мороз принуждал косача закапываться глубже. Причём, интересно, что, проминая в снежном пласте ход, тетерев иногда высовывал голову наружу: возможно, проверял глубину своей норки, словно примеряя, достаточно ли будет ему тепло.
Солнце склонилось к закату, окрасив тёмное облако над городом в багрово-лиловые тона. Облако никло к крышам домов, и шлем колокольни еле угадывался сквозь плотную пелену. Снег отливал розово, синел, каждая щербинка, шероховатость выделялась на нём. Тонкая, как срез лимона, бледная луна медленно напитывалась жёлтым цветом.
Я озяб и еле-еле волокся вдоль опушки леса. Немели губы, перехватывало дыхание. Ночью опять будет под сорок…
Неожиданно в обляпанных снегом мёрзлых ёлках различилось сдавленное сопение. Я задержал шаг, и тотчас послышался шёпот:
— Проезжайте, чего вы!
За ёлками прятался мальчишка в лыжной вязанной шапочке с помпоном. Околел чертёнок! Жмётся, дышит в варежки и полязгивает зубами.
— Чего… чего вы!
— А ты что? Вылазь и марш домой! Закоченел. Небось, драть тебя мало!
Я невольно обернулся, перехватив взгляд мальчишки. Почти мгновенно — есть охотничья-то сноровка — я поймал в поле одинокую тёмную точку. Тетерев! Запевала! До меня ещё не дошло, что живая точка, шевелившаяся вдали на берёзе, именно тетерев и именно запевала, как я рывком уже втискивался в ёлки. Голову, спину осыпало мёрзлыми комьями.
— Ведь закричу, — жалобно пообещал парнишка шёпотом.
— Кричи, если места тебе мало.
Тетерев щипал почки. Он чёрен, точно обуглен. Ухарски, в косицы, крутые, как бараньи рога, завиты перья хвоста. Жаль, далеко: не различить белых зеркалец на крыльях, красных бровей.
Косач вытягивал шею, ветви под ним пружинили, срывался иней, серебрясь, плыл косо.
— Кричи, — повторил я, усмехаясь. — Кричи, я послушаю. — И прикусил язык: у мальчишки-то косички!
Моргает девчушка белыми ресницами. Съёжилась. Тоже мне нужда — под ёлкой околевать!
— Давно сидишь?
— Не…
— У меня горячий кофе в термосе…
Не дослушала, тянет своё:
— Не…
— Что «не»? Что «не»?
— Не хочу.
— Из города?
— Ага. Мы недавно переехавши, — ответила девочка по-деревенски. — Никак ещё не привыкши… А вы, дяденька, видели, как поляши… Ну, тетерева, тетерева! Как они, дяденька, в снег ныряют? Ласточкой — головой вперёд или солдатиком — вперёд лапками?
Это вопрос! Я ли не бродил по лесам и полям на своём веку, но и целью такой не задавался, чтобы узнать способ, как тетерева зимой в снег падают.
— Посмотри — увидишь. Не буду мешать.
Я осторожно выбрался из укрытия: не спугнуть бы косача — чутки тетерева. Тем более этот: одиночка, значит, вдвойне бдителен.
Сколько же лыжней накатано из города к лесу! Не будь стужи, и сейчас, глубоким вечером на закате, когда лисы выходят на охоту и тетерева забираются в снег на ночлег, поле ещё пестрело бы людьми.
Лыжни и лыжни…
Из деревни рвёмся в город, из города — в поля хоть на час! Чего нам надо? Что ищем?

Иван Полуянов, сборник рассказов

« назад

РњС‹ РёСЃРїРѕР»СЊР·СѓРµРј С„Р°Р№Р»С‹ cookies РґР»СЏ СѓР»СѓС‡С€РµРЅРёСЏ СЂР°Р±РѕС‚С‹ СЃР°Р№С‚Р°. РћСЃС‚Р°РІР°СЏСЃСЊ РЅР° РЅР°С€РµРј СЃР°Р№С‚Рµ, Р’С‹ СЃРѕРіР»Р°С€Р°РµС‚РµСЃСЊ СЃ СѓСЃР»РѕРІРёСЏРјРё РёСЃРїРѕР»СЊР·РѕРІР°РЅРёСЏ С„Р°Р№Р»РѕРІ cookies.